
Дом я проектировала сама. Знакомые архитекторы меня ругают, но не сильно, чему я страшно рада. Дом действительно непростой, асимметричный, но в нем хорошо и зимой, и летом. Он ведь почему так спланирован? Чтобы создать два автономных пространства. В одном живем мы с Ильей, наш сын Матвей и моя мама. В другом – родители Ильи. А еще есть огромная центральная часть, где мы проводим время все вместе. Зимой, когда в деревне немного тоскливо, прозрачное с двух сторон пространство создает ощущение, что ты на улице. А летом пять распашных дверей превращают его в открытую террасу.

Мы с самого начала понимали: дом расположен далеко и надо сделать так, чтобы друзья всегда имели возможность остаться здесь на ночь. Иногда у нас собирается человек двадцать, и всем хватает спальных мест, потому что примерно на такое количество людей мы и рассчитывали. Число гостевых комнат определялось размерами семей наших друзей, братьев Тотибадзе. У них на двоих – восемь детей и две жены. Составляя план помещений, мы рассуждали примерно так: как мы разложим Тотибадзе, если они приедут в полном составе? В итоге получилось одиннадцать комнат, не считая центральной. И даже если семьи Псивадзе будут расти дальше, мы сможем разместить всех. Конечно, держать такое количество гостевых бессмысленно, каждая комната имеет еще одно назначение, но при необходимости может трансформироваться в спальню.

Все комнаты маленькие, зато у каждого есть собственная территория, где можно от всех закрыться. Илья мечтает когда-нибудь засесть в своем кабинете, чтобы переписывать книжки Мельникова-Печерского “В лесах” и “На горах”. Поскольку никто, кроме него, этих книг не читал, их можно будет беспрепятственно выдать за свои.

У Матвея тоже есть кабинет с большим столом, за которым он раскрашивает своих солдатиков. Полки в его комнате полностью заставлены этими солдатиками и какими-то другими мелкими предметами. Но самая удивительная комната – дедушкина. Она вся завешана фотоаппаратами и недоделанными люстрами. В доме уже есть две люстры его работы. Этим летом он, вероятно, соберет еще несколько, и им тоже найдется здесь место.

Я считаю, что мы правильно поступили, уехав так далеко от Москвы. Жизнь здесь медленная. С утра можно долго сидеть за завтраком, разговаривать. Потом пойти погулять. Или отправиться в лес на велосипеде. Проехать километров тридцать по асфальтовой дорожке, срывая по дороге землянику, и вернуться к обеду. Однажды я возвращалась домой уже в сумерках, вижу – впереди бежит собака с очень длинными ногами. Оказалось, лиса. Она свернула в лес, когда до нее оставалось, наверное, метров пять. Иногда какие-то оленьи стада проходят мимо.

В Завидове есть еще и зоосад. Местный фермер, у которого мы покупаем мясо, творог и свежую зелень, держит разных животных – у него живут ламы, верблюды, павлины. Можно прийти со своим кормом, и дети, конечно, от этого в восторге. Так что мы не удивляемся, когда видим пересекающего наш участок енота: вполне возможно, что он сбежал из зоопарка.

Когда-то мне хотелось жить в лесу. Я искала место, где было бы много деревьев, но потом поняла, что в лесу мне темно и неуютно. Здесь у нас на участке деревья не растут, зато есть поле. Ты глядишь из окна, и до самого горизонта ничего нет, ни одной постройки. Это так прекрасно, что я откладывала оформление земли сколько могла. Сейчас мне все-таки придется этим заняться. Принцип должен быть тот же, что и в доме: большое открытое пространство и много маленьких, закрытых. Поэтому на участке будет лужайка, какие-то кусты и обязательно грядки, где овощи растут вперемешку с цветами. Все, что требует минимального ухода.

На самом деле ни у кого из нас нет склонности к деревенской жизни. Нет желания копаться в земле. Хочется гулять, смотреть кино, читать книжки. Я привезла в Завидово самоучитель китайского языка. Не знаю, открою ли я его хотя бы раз, но вдруг... Если, например, мы купим какую-нибудь избушку в совсем уже дальней деревне, на краю заповедника. Мы уже стали об этом подумывать. В конце концов, сто пятьдесят километров – это не так уж и много.

Чугунная ванна, Jacob Delafon, покрашена в черный цвет и поставлена на два деревянных бруска. Абажур сделан из металлической оплетки для бутыли, а подстолье для раковины — из старой швейной машинки.
уровень элитного ремонта!

НАШИ КЛИЕНТЫ



















